|
О чем этот сайт? О духовной мистической дружбе между Михаилом Лермонтовым и Михаилом Врубелем
Любой интеллигентный человек, серьезно интересующийся русской культурой и искусством, не может не заметить поразительную
духовную и творческую взаимосвязь двух великих русских гениев XIX века - поэта Михаила Лермонтова и художника Михаила Врубеля.
Трагические жизненные пути обоих постоянно перекликались в образах их искусства, творческих муках и озарениях.
Одной из центральных тем в творчестве обоих художников стала тема Демона - падшего ангела, в гордом одиночестве блуждающего по просторам вселенной.
Гениальная поэма Лермонтова "Демон" и поразительные врубелевские рисунки к ней стали вершинами в творчестве обоих мастеров.
На страницах этого сайта мы постараемся глубже и серьезнее, чем принято, проследить творческие пути Врубеля и Лермонтова с их неотвратимым возвращением к теме падшего ангела.
В разделе "Анализ творчества" вы можете ознакомиться с серьезным материалом, посвященным жизни этой загадочной троицы - Врубеля, Лермонтова и Демона.
В разделе "Иллюстрации Врубеля" мы предлагаем вам уникальную, не имеющую аналогов в рунете, подборку рисунков Врубеля к произведениям Лермонтова, в первую очередь, к поэме "Демон".
Поиски образа Демона продолжились Врубелем и в его знаменитых картинах, которые вы можете увидеть в разделе "Демон Врубеля".
В следующем разделе мы сопроводим гениальные строки Лермонтова наиболее подходящими иллюстрациями Врубеля, и, наконец, в разделе "Фото архив" предложим вам подборку
прижизненных фотографий Врубеля, его автопортретов, а также всех известных сохранившихся портретов Лермонтова. Надеемся, что наш сайт поможет вам глубже и серьезнее взглянуть на творчество, казалось бы, уже всем знакомых художника и поэта...
Бывают в жизни странные совпадения событий, непостижимые стечения обстоятельств, знаменательных дат, которые как будто ничем не связаны между собой и могут казаться чудесными, как проявление высшей воли или таинственного предопределения. Но проходят десятилетия, века, и то, что казалось странным, чудесным, становится доступным пониманию явлением необходимой преемственности в истории культуры.
В 1856 году в немецком городе Карлсруэ вышло в свет первое издание поэмы «Демон» бывшего поручика Тенгинского полка Михаила Юрьевича Лермонтова, и в том же году в Омске, в семье штабс-капитана того же Тенгинского пехотного полка Александра Михайловича Врубеля родился сын - будущий художник Михаил Врубель, жизнь которого сложилась так, что будто бы к его колыбели прилетал лермонтовский Демон, избравший новорожденного своим новым пророком.
Все, кто знал Врубеля при жизни, и все, кто потом писал о его характере и творчестве, не могли не задуматься о существе очевидной глубокой связи и духовном родстве необыкновенного, ничем не похожего на других русского художника конца XIX века и великого русского поэта тридцатых годов прошлого столетия. Иллюстрации Врубеля к поэзии и прозе Лермонтова, рисунки и картины художника, напоминающие замыслы и образы поэта, приводили некоторых литературоведов к мысли о конгениальности образов обоих великих творцов и даже к неверному утверждению, будто Врубель был просто иллюстратором Лермонтова. Конечно, здесь прежде всего имели в виду «Демона», который был программным образом-символом, художественной формой философского мировосприятия и лирическим героем многих произведений обоих художников.
В наше время задача сравнительного изучения искусства художника и поэта понимается сложнее, чем регистрация иллюстрационных связей, фактов влияния тех или иных лермонтовских образов и сюжетов на художественное представление Врубеля. Серьезная задача состоит в том, чтобы понять и осветить путь развития личности и творческого «духа», природы художественного мышления и грез, понимания жизни и искусства у обоих художников; понять, что взял Врубель у автора «Ангела», «Демона», «Пророка», «Героя нашего времени», чем он обязан Лермонтову в формировании своего поэтически-образного мира, живописного мифотворчества и что принадлежит ему самому как личности и художнику своей эпохи. «Моя душа, я помню, с детских лет чудесного искала...» - в этой строке слышится исповедь юного поэта-романтика.
И Врубель с детских лет искал вокруг себя чудесное, необычайное, сказочное; подобно Лермонтову, он родился с романтической душой, но через пятнадцать лет после ранней гибели поэта и совсем в другое для истории России время.
В их детстве были схожие черты: и тот и другой рано лишились матерей, от которых наследовали душевную хрупкость и одновременно затаенную пылкость; обоих зачаровывала музыка, которую они могли слушать часами, оба предпочитали всем другим театрализованные игры с переодеваниями в героев сказок и романов. Подруга детских игр Врубеля В.Д.Александрова вспоминала: «Игры наши были всегда в высшей степени романтичны и носили на себе яркий отпечаток влияния тогдашней ходовой детской литературы - Купера, Майн-Рида и т. п., но много было в них Мишиной выдумки; его фантазия была неистощима.
Премьером, героем всех приключений на суше и на море, конечно, всегда был Миша».
В них рано проснулось и росло ненасытное воображение; они становились настоящими героями вымышленных историй и, отдаваясь со всей пылкой страстью игре, которая для них была совсем не игрой, а скорее детской поэзией, творчеством, увлекали за собой сверстников, покоряли их силой своей фантазии. Но нередко они впадали в мечтательность и тогда покидали всех для уединения: Лермонтов убегал в беседку с акациями в саду, Врубель незаметно уходил в свою комнату или в дедовскую библиотеку.
Внезапная отрешенность и задумчивость, молчаливость и стремление к одиночеству, возникавшие независимо от условий и обстоятельств, когда пылкое воображение вдруг захватывает сознание человека Целиком и переносит его в иной мир,- все это было и у поэта, и у художника еще в годы детства как следствие сходной наследственности их романтических натур.
Нельзя не обратить внимания на черты сходства и различия в том, как происходило воспитание будущих великих художников: Лермонтов был окружен в доме своей бабушки сверстниками, с которыми учился, играл и которыми верховодил; домашнее воспитание Врубеля шло под наблюдением отца и мачехи - хорошей пианистки. Разумеется, в крупном имении Столыпиных Тарханы Лермонтов был слишком ласкаем бабушкой, а в многодетной семье небогатого офицера, в казенных квартирах в Омске, Астрахани, Саратове, Одессе, куда служба отца перемещала семью, Врубель не мог быть так балован.
И, все же, и Врубель был верховодом братьев, сестер и товарищей домашних игр, хотя старшей из детей в семье была его сестра Анна Александровна, посвятившая потом всю свою жизнь брату-художнику. Еще в детские годы и Лермонтов, и Врубель могли почувствовать широту мира благодаря поездкам и путешествиям: с Урала в Москву и на Кавказ - Лермонтов; из Сибири в приволжские города, в Петербург и Одессу - Врубель. Потом художник много ездил и по своей стране, и за границей, он жил в Германии, Италии, Франции, видел Грецию, путешествовал по Средиземноморью, и хотя мало писал чисто пейзажных картин, но природу он любил и понимал не менее глубоко, чем поэт.
И Лермонтов, и Врубель получили основательное образование, но художник имел возможность учиться больше и разностороннее в гимназии, университете, Академии художеств. И все же, при всех различиях эпох и классовых привилегий, имущественного положения, их обучение, их интересы имели много сходного: домашние учителя, увлечение историей и литературой - античностью, средневековьем, эпосом, одни и те же любимые произведения и авторы: Данте, Шекспир, Гёте, Байрон и Вальтер Скотт. Пушкин был кумиром обоих, но у Врубеля были еще Лермонтов, Тургенев, Толстой и Достоевский.
Оба с детства с увлечением рисовали и писали красками, однако это увлечение не исключало других; их огромные дарования вовсе не проявлялись в любви к чему-либо одному - литературе или живописи, они живо вникали в науки. Лермонтов одно время был увлечен математикой, Врубель - геологией, оба добросовестно учили латынь, чтобы читать античных писателей в оригиналах, французский, немецкий, а Врубель еще изучал самостоятельно английский и итальянский языки.
В университете будущие поэт и художник проникали в глубины классической философии, главным образом немецкой, - Шеллинг, Гегель, Кант, Шопенгауэр. При этом интерес Лермонтова к Шеллингу, свойственный университетскому студенчеству в конце 20 - начале 30-х годов, и штудирование Канта в конце 70-х, а позднее и Шопенгауэра Врубелем не привели к тому, что первый стал шеллингианцем, а второй - кантианцем, хотя на Врубеля философия с ее вечными вопросами бытия и сознания имела большее влияние, и недаром еще в детстве его прозвали «молчуном и философом».
Общая характерная черта формирования мировоззрения Лермонтова и Врубеля может быть отмечена и в том, что философия, равно как история и другие области мысли, воспринималась ими не отвлеченно, не в чистом теоретическом виде, а как руководство к действию, как путь размышления, на котором обретали целостную идейную программу их эстетические взгляды и стремления: «Идея, мысль представляет в глазах Лермонтова ценность не сама по себе, но как форма и основание изменяющего человека и жизнь действия». О действии, о «жизни Деятельной», подчиненной светлому человеческому идеалу, писал Врубель. Еще в гимназические годы его обуревает жажда деятельности, подвига, он мечтает о жизни в «свежем городе». Отвлеченная мысль, если она не переходит в жизненную программу, эстетический или этический принцип деятельности, не являлась для них существенной; для них на первом плане были воля, стремление к великой цели, которая является «венцом стремления, когда она необходима». И эта черта глубоко национальная, характерная для русского писателя и художника, при том, что Врубель ощущал в себе польскую, а Лермонтов - шотландскую наследственность.
Однако первенство воли и «практического разума», о котором здесь идет речь, в разное время приводило и к разной общественной направленности и разума и самой деятельности. Романтическое мироощущение Лермонтова возникло из непримиримого отрицания всей системы николаевской тирании, всей злосчастной атмосферы порабощения и преследования, в которой, по словам Герцена, «высшее общество» в годы, следовавшие за казнями декабристов, «с подлым и низким рвением поспешило отречься от всех человеческих чувств, от всех гуманных мыслей». Оно раскрылось в обнаженно бунтарской политически заостренной поэзии и прозе...
|
