Врубель. Ангел
с душой Тамары
|
|
Первый лист Врубеля к поэме, показанный им редактору, был сделан еще в Киеве в 1889 году вместе с двумя другими акварелями к Лермонтову - «Кирибеевич» и «Печорин на диване». «Голова Демона» на фоне гор как бы вобрала в себя все предшествовавшие поиски художником образа духа, не просто злобного, но страдающего и скорбного, и при всем этом духа властного и величавого. В его лице, соединяющем мужской и женский облик, поразительны большие горящие, как бы излучающие внутренний свет глаза и губы, запекшиеся от нечеловеческой страсти. Всех, увидевших впервые этот рисунок, поразили именно губы, как цветок застывшей лавы, обожженные внутренним огнем. Может быть, зримые черты этого образа были подсказаны не поэмой, а прозой Лермонтова - обликом умирающей Бэлы:
«… бледные щеки впали, глаза сделались большие, большие, губы горели. Она чувствовала внутренний жар, как будто в груди у ней лежало раскаленное железо». Этот лист стал прямым предшественником «Сидящего», в котором видно чисто врубелевское развитие образа.
Здесь стоит заметить, что ни один исследователь, которому дорога точность или по меньшей мере обоснованность предположений, не может обольщаться, будто он до конца проник в невероятно сложное явление - творческий процесс Врубеля-художника, чья духовная организация была не только глубокой, но и капризно-изменчивой. Его идеи, образы, стремления всегда опережали возможности карандаша и красок: заканчивая рисунок, композицию, он был уже недоволен сделанным и часто бросал работу в самом начале или на полпути, представляя себе в это время нечто иное. Сделанным он совсем не дорожил, бросал в корзину, рвал на клочки, которые, случалось, окружавшие его люди собирали, склеивали и восстановленные таким способом рисунки обычно получали в подарок от художника.
Этим людям - П. П. Кончаловскому-сыну, Н. А. Прахову, В. С. Мамонтову, К. А. Коровину - мы во многом обязаны тем, что процесс работы над иллюстрациями к «Демону» все же можно восстановить в его основном течении по наброскам, эскизам, вариантам композиций и по воспоминаниям, письмам родных, друзей художника и лиц, видевших или в той или иной мере знавших, как работал Врубель. Мы знаем, что, иллюстрируя прозу и поэзию Лермонтова, художник испытывал на себе разнородные влияния и давления: он стремился следовать образам и мыслям поэта, и в то же время он должен был учитывать требования редакторов и издателей, отношение к своим рисункам других художников, семей П. П. Кончаловского и С. И. Мамонтова, в которых он жил или часто бывал в 1890 и 1891 годах.
Например, даже Кончаловский под давлением отрицательного отношения многих художников, участников издания, сомневался в своем одобрении рисунков Врубеля и для проверки посылал их оттиски на рецензию В. М. Васнецову.
В этих условиях, как это ни покажется странным, труднее всего ему давались рисунки к «Демону», с главным героем которого он давно должен был сродниться и свободно говорить от его имени. Если в иллюстрациях к другим произведениям Врубель с большей или меньшей последовательностью шел за Лермонтовым в своих образно-изобразительных представлениях, то в композициях к поэме все оказалось много сложнее. Здесь художник не мог, как бы он ни желал того, совсем отрешиться от своего Демона и целиком отдаться Лермонтову с его разными вариантами поэмы; он не мог спокойно слушать замечания издателей, чье понимание лермонтовского героя приближалось к стереотипному, несимпатичному или вовсе невозможному для Врубеля.
Все обстоятельства, в которых художник создавал иллюстрации, привели к тому, что часть рисунков не попала в издание, часть вошедших в него носит следы давления на художника со стороны тех, кто утверждал работы. Сам Врубель, вынужденный пойти на уступки, понимал, что не все иллюстрации получились такими, как он хотел, и потому уничтожал некоторые из них или не настаивал на издании.
Последовательность работы над рисунками зависела от развития драматургической коллизии в поэме, а также от порядка расположения иллюстраций в книге. Вместе с тем Врубель принужден был возвращаться к тем листам, которые не принимались заказчиками, требовавшими переделок, изменений композиции или технического исполнения, и к тем рисункам, которыми он сам остался недоволен. В итоге появилось много вариантов и эскизов композиций к основным драматургическим узлам поэмы.
Заглавным листом поэмы, по замыслу Врубеля, должен был стать его первый рисунок - «Голова Демона» на фоне гор, где получился глубокий и противоречивый в своей духовной сложности «портрет» трагического героя - образ духа скорбного, но величавого. Здесь в отличие от «Сидящего» главное выражение не в скорби и страдании - Демон полон энергии мысли и чувства, он ищет решения поставленных им самим нечеловеческих вопросов своего бытия, жгущих пламенем страсти, как будто в груди у него - «раскаленное железо».
Но издатели, видимо, потребовали и другой портрет «побежденного» героя в конце поэмы, где он проклял «мечты безумные свои...». Врубель нарисовал другую голову надменного, злого, оскорбленного Духа (Государственная Третьяковская галерея) перекрестными штрихами черного карандаша с зеленой подцветкой. В этой голове асимметрично посажены разные глаза - один из них, кажется, выражает обиду, а в другом сверкают злоба и месть... штрихи зеленого карандаша - рефлекс на затененной щеке также подчинен выражению злобы в душе побежденного, но не раскаявшегося Демона. Большую часть листа заняла темная масса волос, странная прическа - сооружение из спутанных, как после сна или борьбы, завитых в локоны прядей.
Это не законченный образ, а эскиз. Художник, по-видимому, внутренне протестовал против такой концепции Демона, он не мог представить себе его образ злобным. Этот рисунок остался незаконченным и не вошел в книгу, а на его месте в конце поэмы помещен первый «портрет», который представляет собой изобразительное обобщение образа Демона и к «придворной» развязке поэмы («И вновь остался он, надменный...»), в сущности, не имеет прямого отношения.
К первым главам поэмы необходимо было нарисовать изгнанника рая, летящего над «грешною землей», пролетающего над вершинами Кавказа, созерцающего дикий чудный мир и долины Грузии, что «ковром раскинулись вдали», увидевшего наконец Тамару в ее последнем танце невесты. Изображение полета легендарного существа с обликом человека и крыльями птицы не было для Врубеля чем-то новым: несколько лет назад в Киеве он испробовал возможности композиционных вариантов летящего ангела к лермонтовскому стихотворению «По небу полуночи...», на тему которого собирался писать картину. Но теперь ему нужен был иной полет и совсем другое психологическое содержание образа. В одном из вариантов иллюстрации художник вспоминает киевский рисунок ангела,
вертикально взлетающего на крыльях, и развивает его в новой композиции, где тело Демона словно парит на громадных крыльях кондора над горами - «Под ним Казбек, как грань алмаза, снегами вечными сиял...». Фигура летящего здесь расположена по стремительной диагонали листа - с левого нижнего в верхний правый угол, но лицо его и взгляд обращены в противоположную сторону, отчего и возникает впечатление не полета, а парения: печальный дух беспомощно повис над горой в своем изнуряюще скорбном раздумье; голова его и мускулистые плечи, как в «Сидящем», бессильно расслаблены и, кажется, подчинены лишь «вольной прихоти теченья».
Другой вариант образа на иллюстрации, вошедшей в книгу, лишен динамических контрастов первого; здесь полет героя плавный, развернутый по горизонтали, он ничем не сдерживается в композиции листа. Демон летит к земле, его крылья распластанны и нарисованы иначе, чем в первом рисунке,- декоративнее и не так похожи на крылья гигантской птицы («И над вершинами Кавказа изгнанник рая пролетал...»). Здесь герой в другом состоянии: он видел красоту Тамары, и «на мгновенье неизъяснимое волненье в себе почувствовал он вдруг...». Руки его теперь будто готовы к действию, в лице, похожем на «Ангела» в большом рисунке (Государственная Третьяковская галерея), отразилось новое чувство,
быть может, «признак возрожденья», надежда на счастье. Но при сходстве с лицом «Ангела» это не совсем врубелевский образ.
Он слишком однопланов по выражению: здесь иллюстрировано лишь одно из преходящих состояний героя поэмы, одно «мгновенье», когда им овладела мечта о прежнем счастье и возможности его возврата. Врубель видел, что даже для книги рисунок слишком иллюстративен, но издатели взяли именно его.
Художник стал искать новое решение образа Демона первых девяти глав поэмы. Появляется лист «Демон, смотрящий на долину», на котором снова, как в первом киевском рисунке, дан величественный горный пейзаж, еще более фрагментированный и приближенный к зрителю; с вершины заснеженных и обледеневших скал герой смотрит куда-то вниз, может быть, на дом и широкий двор Гудала, на устланную коврами кровлю, где танцует Тамара. Здесь у Демона совсем новое лицо: его черты, умный проникновенный взгляд и выражение ближе к земному, человеческому, чем во всех других рисунках Врубеля. Эта голова была нарисована на отдельном листе бумаги и вклеена в композицию рисунка после того, как художник несколько раз стирал и перерисовывал лицо Демона,
смотрящего на долину, но искомый образ не давался ему. Однако и вклеенной/ новой головой героя он остался недоволен и хотел разорвать весь лист, но по просьбе сына редактора подарил ему этот рисунок с собственноручной надписью: «Пете Кончаловскому на память от М. Врубеля».
Далее...
|
