Врубель. Ангел
с душой Тамары
|
|
Осенью 1891 года Врубель уезжает за границу вместе с С.И.Мамонтовым и живет восемь месяцев сначала в Риме, потом Милане и Париже, отдыхая, по его словам, от поисков «чисто и стильно прекрасного в искусстве и затейливого личного счастья в жизни...».
Вернувшись в Москву, он занялся возрождением традиций русской майолики XVII-XVIII веков, поливных изразцов, посуды для украшения особняков Мамонтова и других заказчиков. Живописные панно и скульптура для особняков, декорации и костюмы для постановки русских национальных опер, сближение с Н. А. Римским-Корсаковым, картины и панно по мотивам русского эпоса и сказок - вся многообразная деятельность художника до конца 90-х годов, в том числе полиптих на тему гётевского Фауста, казалось, не имели ничего общего с «Демоном». Может быть, только пушкинский «Пророк», за иллюстрации к которому Врубель взялся в конце 1898 - начале 1899 года, вновь воскресил или оживил его мечту о
заветном своей пророческой миссии и величавых трагических образах.
В конце декабря 1898 года в письме Н. А. Рим-скому-Корсакову Врубель после многолетнего перерыва писал: «Готовлю "Демона"». Вероятно, этому краткому сообщению предшествовал устный рассказ художника о новом замысле во время встреч с композитором в середине декабря в Петербурге. Однако до осени 1901 года «Демон» еще не овладел всем сознанием Врубеля, и, возвращаясь к заветному образу, художник не оставлял других замыслов и не отказывался от иных заказов.
Рождение нового произведения происходило медленно в нескольких направлениях, отличавшихся друг от друга не только композиционным решением, но и самой идейной концепцией образа. Первым в этом ряду был «Летящий» (Государственный Русский музей) - длинный, как фриз, холст, к которому не сохранилось эскизов, если не считать нескольких вариантов иллюстраций с изображением летящего Демона начала 90-х годов. Но теперь художник видел иной полет без цели и любви, полет Демона, охваченного тоской, пониманием своего вечного одиночества, безысходности, напрасности надежд и борьбы. Облик этого Демона - лицо и фигура - близок «Сидящему», это все тот же молодой титан, но повзрослевший и еще более разочарованный, безутешный,
без юношеской лиричности и своеобразного обаяния, свойственных Демону 1890 года.
Полет могучего тела над землей, которая смотрится мозаикой геометрических пятен так, как мог видеть ее художник, летящий в небе рядом с Демоном, исполнен стремительной силы и материальной весомости; но полет Демона бесцелен потому, что в его сильном лице, разрезающем пространство,- выражение бессильной обиды и безысходности, а его мускулистые деформированные руки воспринимаются неуместными, ненужными существу, не знающему, как их применить. Невольно возникают в памяти стихи из X главы поэмы, где влюбленный Демон вспоминает свои бесцельные скитания:
В борьбе с могучим ураганом.
Как часто, подымая прах,
Одетый молньей и туманом,
Я шумно мчался в облаках,
Чтобы в толпе стихий мятежной
Сердечный ропот заглушить,
Спастись от думы неизбежной
И незабвенное забыть!
Думается, что художник в один из моментов работы над картиной понял зависимость «Летящего» от лермонтовской поэтической концепции или но меньшей мере сходство с ней. Он оставил незаконченным свое полотно, где прорисовал всю композицию, подмалевал тонким слоем красок все изображение и даже более основательно написал голову и синее крыло на первом плане. Он не стал больше работать над «Летящим», хотя готовил его к ближайшей выставке «Мира искусства», потому что в нем зрела другая концепция образа. Летом 1900 года на хуторе Н. Н. Ге, где в то время жил художник, появился рисунок с иным образом - Демон стоит во весь исполинский рост на вершине горы и смотрит в беспредельность мира,
то ли внешнего, то ли своего внутреннего. Вспомним, еще во время иллюстрирования юбилейного издания поэта Врубеля занимала композиция листа «Демон, смотрящий на долину», где фигура сливалась с горами, как часть пейзажа, и воспринималась олицетворением духа самой природы. В этом листе было мало от Лермонтова, и теперь в поисках воплощения своего Демона художник возвращается к аналогичному аспекту образа.
Однако летом и зимой 1900 года на Врубеля нахлынуло несметное богатство художественных идей, замыслы один пленительнее другого с такой необыкновенной яркостью возникали в его воображении, что он не успевал переносить их на холст и бумагу: «Сирень», «К ночи», «Царевна-Лебедь», масса акварелей, эскизов декораций, архитектурные проекты, эскизы на мифологические сюжеты и многое другое. В этот год необычайного подъема, осаждаемый самыми разнообразными видениями, Врубель опять оставил своего Демона, но, как оказалось, ненадолго.
Осенью 1901 года Демон оттеснил все другие идеи, завладел всеми помыслами Врубеля и больше не отпускал его из поля своего гипнотического влияния. Теперь художник видел своего героя лежащим на скале или в какой-то горной пропасти. Это был не лермонтовский «печальный Демон», но могучий, мужественно прекрасный, как микеланджеловские пророки (эскиз Государственной Третьяковской галереи). Судя по первым эскизам, Врубель искал образ бунтовщика, обдумывающего в одиночестве сверхчеловеческий план борьбы. На одном из них мы видим явно бунтарскую концепцию: в руке меч, юное лицо проникнуто решимостью и зреющей яростью (Государственный Русский музей).
Нетерпение жгло художника, и, не дожидаясь отчетливой кристаллизации образа в эскизе, он начинает рисовать на большом холсте, примерно того же формата, на котором три года назад писал «Летящего».
24 сентября жена художника писала Н. А. Римскому-Корсакову: «Миша Демона должен кончить к ноябрю, а красками он еще не начинал... Демон у него совсем необыкновенный, не лермонтовский, а какой-то современный ницшеанец, поза лежащая головой вниз, ногами вверх, точно он скатился с какой-то скалы». Очевидно, Надежда Ивановна видела в мастерской мужа вариант того бунтаря, который дошел до нашего времени только в эскизе из Русского музея. Но Врубель продолжал поиски новых решений на самом холсте и постоянно видоизменял облик и выражение своего героя. Не выходя из мастерской по целым дням, ни с кем не общаясь, странно возбужденный,
он сделался вдруг раздражительным и злым - прежняя деликатность и вежливость его с друзьями,
внимательность и нежность к жене сменились резкостью, нетерпимостью ко всему, что могло отвлечь его от работы над Демоном. 22 ноября того же 1901 года Надежда Ивановна сообщала Б. К. Яновскому: «Михаил Александрович пишет Демона большую картину - Демон повергнутый, но все же великолепный, местность скалистая, бегают ящерицы, освещение вечернее, Демон полуобнаженный, но лежит на плаще, который прикреплен великолепными пряжками из драгоценных камней».
Далее...
|
