Врубель. Ангел
с душой Тамары
|
|
К счастью, интерес к наследию Врубеля не пропал после кровавых событий Октябрьской революции. Еще в 1919 году, в связи с началом осуществления этой нелепой "монументальной пропаганды", в Москве вышла брошюра о Врубеле в серии «Кому пролетариат ставит памятники» (дикий ужос), на фронтисписе которой помещена репродукция с эскиза памятника М.А.Врубелю работы А.М.Гюрджана.
Текст ее не содержит ничего нового по сравнению с книгами первых биографов художника, но сам факт ее издания знаменателен для развития советской художественной жизни первых лет нашей истории" . В конце 20-х годов в Государственной Академии художественных наук группа сотрудников во главе с Н. М. Тарабукиным занялась систематическим изучением личности и творчества
Врубеля на основе новейших данных психологии и "марксистско-ленинской методологии" (в этом месте можно смеяться:). Для нашей работы интересны тезисы докладов Н. М. Тарабукина «Тема скорби у Врубеля» и Д. С. Недовича «Демонизм и Врубель». Обсуждение этих докладов в институте дало несколько новых идей в понимании наследия художника. Основная мысль Тарабукина состояла в том, что у Врубеля было два основных образа: Демон и ангел, и все его творчество - это антиномия и борьба двух начал: «Поэтому Врубеля можно рассматривать как трагического художника по преимуществу.
Все его творчество проникнуто скорбью. Хотя художник стремился к просветленности, но падал под тяжестью темных сил».
Д.С.Недович был убежден, что Врубель интересен не только для истории живописи, но и для истории идей; «руководящим» образом художника был «Демон».
Недович верно заметил, что демонизм нашел свое отражение прежде всего в романтическом искусстве и что предшественниками Врубеля были Байрон и Лермонтов; но «Демон» Врубеля неидентичен лермонтовскому. Знаком демонического отмечено все творчество Врубеля, а история его «Демона» есть автобиография художника: «Жизнь Врубеля и его судьба были тесно связаны с его творчеством: демонизм вызвал безумие». Недовичу возражали литературоведы, склонные видеть не только связь врубелевского и лермонтовских образов, но и результат прямого воздействия лермонтовской поэзии на мир образов художника:
«Может быть, все дальнейшие изображения Демонов есть только иллюстрация к лермонтовскому "Демону", как утверждается Блоком».
Двадцатью годами позднее эта литературоведческая по преимуществу точка зрения на соотношение образов поэта и художника была развита в большой статье С. Дурылина в «Литературном наследстве». Эту статью следовало бы назвать «Лермонтов и Врубель», потому что исследователь видел прежде всего идеи и поэтические образы поэта, подыскивая им соответствующие параллели в искусстве Врубеля. Но «лермонтоведческий» подход к анализу живописи и даже иллюстраций художника оказывается односторонним, «иллюстративным» но своим результатам; он помог обнаружить черты духовной близости художника и поэта, обратить внимание на то,
что образ Демона у Врубеля не только возник
под влиянием поэта, но в известной мере родствен по духу лермонтовскому герою, что художник, знавший поэзию своего предшественника, как свои собственные мысли, вольно и невольно мог брать у Лермонтова все, что ему было близко. Но из этого вовсе не следует, что Врубель - всего лишь иллюстратор литературных образов Лермонтова, что даже как художник «он усваивал себе... метод работы поэта». Такой метод, безусловно, закрывает путь глубинного постижения искусства Врубеля, особенно его демонианы.
В статье Дурылина встречается известная нам мысль, что у Врубеля, как и у Лермонтова, были две заветные темы - «Демон» и «Ангел», которые проходят у них через всю жизнь; следовательно, «Лермонтов живет во всем творчестве Врубеля». Нередко параллели между стихами и живописью проводятся слишком прямолинейно, и поэтому некоторая сюжетная близость произведений, например «Сидящего» и первого «Демона», написанного пятнадцатилетним поэтом, приводит лермонтоведа к слишком простому выводу, что этот лермонтовский образ и изображен Врубелем.
Между тем то, что мы знаем о первых Демонах Врубеля в живописи, скульптуре и рисунке, о его «Сидящем», выходит далеко за
пределы одного сюжетного мотива, существенного для понимания формирования образа, но совсем не исчерпывающего собой идейное и художественное содержание картины Врубеля.
Для понимания общего и особенного в образах поэта и художника важно продумать основную концепцию лермонтоведа, которая продолжает мысль Надежды Ц.: «В образе Демона Врубель, подобно Лермонтову, создавал величайшую протестующую антитезу своей эпохе», но если «Лермонтов остался цельным до конца: у него нет поверженного «Демона», то Врубель, написав «Поверженного Демона», сказал «правду о себе» как о человеке, испытавшем трагедию художника-новатора в буржуазном обществе.
Но и Врубель «страстно помышлял» о новом полете Демона; во время болезни он не возвращался больше к «Поверженному»,
и ни в одном его рисунке 1902-1906 годов нет даже «намека на поверженность, разбитость, гибель Демона».
Действительно, в годы болезни образ Демона мало занимал Врубеля, хотя в собрании Государственного Русского музея есть карандашный набросок врубелевского «Поверженного Демона», на обороте листа которого нарисован этюд раковины, что может быть указанием на дату наброска - 1905 год. Но странным представляется вывод литературоведа: «...у больного Врубеля вновь торжествует идея лермонтовского Демона». На чем же основана столь сомнительная мысль? С. Дурылин думал, что «Шестикрылый серафим (Азраил)» (Государственный Русский музей),
«Демон стоящий», «Ангел» и ряд изображений серафимов для композиции «Пророк» у Врубеля - все это будто бы, как у Лермонтова, написавшего еще семнадцати лет стихотворение «Азраил»,
было изображением фантастического существа, возникшего «где-то на пересечении начал ангельского и демонического», и что это не что иное, как попытки восстановить Демона из его падения и дать ему волю и силу для бытия». Так, «отстраняясь от своего "Поверженного Демона", которого нет у Лермонтова, Врубель возвращался к лермонтовскому Демону, не знающему подкошенных крыл и гордо возносящемуся в горные выси даже тогда, когда погибла его любовь на земле».
Все, что мы знаем о Врубеле последнего периода его творчества, его идеях и образах, не подтверждает этой версии. Навязчивые идеи больного художника отличались удивительным постоянством особенно в 1904-1906 годы, когда им были созданы последние шедевры. Из писем жене и сестре, писем и воспоминаний окружавших или навещавших его в лечебнице людей мы знаем, что Врубель ни разу не говорил о Демоне и связанных с ним переживаниях. Только В. Брюсов в своих воспоминаниях о встречах с художником во время сеансов писания портрета свидетельствует, что в идее фикс Врубеля о его якобы греховной, дурно прожитой жизни, требующей от него искупительных жертв и очищения, какое-то место принадлежит Дьяволу, но не Демону.
«Это он делает с моими картинами. Ему дана власть за то, что я, не будучи достоин, писал богоматерь и Христа. Он все мои картины исказил...».
Далее...
|
